"Географический подвиг века"

Новый замысел
в феврале 1930 года состоялось расширенное заседание правительственной Арктической комиссии. Оно было особенно представительным - обсуждался план пятилетних работ в Арктике и план на 1930 год.
Ушаков выступил здесь с подробным сообщением о предложенной им Североземельской экспедиции. Замысел такой экспедиции сложился в основном еще на острове Врангеля. Считанные месяцы, прошедшие после возвращения на материк, он посвятил не столько отдыху после трудной трехлетней зимовки, сколько тщательной разработке и обоснованию плана исследования Северной Земли.
- План этот,- заявил в конце своего сообщения Ушаков,- вполне реален, выполним безо всякой угрозы для жизни участников экспедиции. При ее благополучном исходе, в чем можно не сомневаться, страна получит достоверные сведения о Северной Земле,
Арктическая комиссия одобрила предложение Ушакова и представила его на рассмотрение правительства. 23 марта 1930 года Совнарком утвердил проект Североземельской экспедиции. Из своего резервного фонда он отпустил на нее около 50 тысяч рублей - сумму весьма скромную, но вполне достаточную.
В чем же состоял замысел Ушакова? Почему Арктическая комиссия в числе других самых неотложных дел наметила на 1930 год и Североземельскую экспедицию? Да потому, что не исключалась возможность новых чужеземных попыток проникнуть в этот район и, быть может, прибрать к рукам загадочную землю. Ведь Нобиле, например, во время столь трагического путешествия 1928 года собирался высадить на Северной Земле небольшую партию для топографических и геофизических работ. Но Северную Землю с дирижабля не обнаружили - помешали облачность и туман. Именно поэтому и нельзя было откладывать серьезное обследование Северной Земли - обширного острова или группы островов.
Впервые Северную Землю открыла осенью 1913 года отечественная гидрографическая экспедиция под руководством Бориса Вилькицкого. 3 сентября по курсу кораблей "Таймыр" и "Вайгач" показалась земля. Участники экспедиции высадились на неведомый берег, подняли русский флаг. Была сделана попытка продвинуться дальше на северозапад вдоль берега. Но ни в этом, ни в следующем году подобные попытки этой же экспедиции не дали сколько-нибудь сущест-венных результатов: помешала тяжелая ледовая обстановка. Удалось лишь с борта нанести на карту южный и частично восточ-ный 'берег этой земли. Восточная линия местами вообще переходила в неуверенный пунктир.
Что же все-таки открыла экспедиция Вилькицкого? Один громадный остров или архипелаг? Каковы очертания этой земли? Что там, за линией берега? Все это остава-лось неизвестным.
Первая мировая война, гражданская ото-двинули на некоторое время исследование Северной Земли.
В 1923 году Государственное географиче-ское общество и Полярная комиссия Акаде-мии наук выступили с планом изучения неизвестной земли. В 1925 году Н. В. Пинегин, участник знаменитой экспедиции Георгия Седова, выдвинул свои предложения. Борис Чухновский, прославленный полярный лет-чик, разработал авиационный вариант по-добной экспедиции. Были и другие проекты. Но все предложения требовали крупных затрат, значительного числа людей, при-обретения или постройки специальных су-дов.
Страна же была пока бедна. То было вре-мя, когда подготовка к планомерному на-ступлению на Арктику только-только начиналась. Советский Союз вступал в первую пятилетку, стремясь создать индустриальные основы экономической независимости.
План Георгия Ушакова был детально про-думан, вполне реален и, что очень важно, требовал минимальных затрат. Так, численный состав экспедиции - четыре человека: начальник, геолог, радист, каюр-охотник. Эту группу, по мысли Георгия Алексеевича, на западный берег Северной Земли высадит ледокол, совершающий очередной рейс в лет-нюю навигацию. Здесь будет собран дом, он станет главной базой экспедиции. Полярной ночью, когда нельзя вести исследования, на пути будущих маршрутов участники экспе-диции устроят склады (депо) продуктов пи-тания для людей, корма для собак, топлива. Выезды в полевые маршруты начнутся с наступлением весны. Их участники снимут местность, определят астрономические пунк-ты, проведут геологические исследования. Все данные будут использованы при состав-лении карты Северной Земли. Экспедиция также изучит животный и растительный мир, охотничье-промысловые возможности, ледо-вый режим омывающих Северную Землю вод, проведет метеорологические и гидро-графические наблюдения.
Выполнив все эти работы, экспедиция, если в тот момент по каким-либо причинам ее не смогут снять с архипелага, возвратит-ся на материк своими собственными силами через пролив Вилькицкого (ширина его в том районе - от 60 до 90 километров). Ни шхуны, ни специального судна не требова-лось, кроме обыкновенной морской шлюпки с легким мотором, которая годилась бы для промысла и, если позволят льды, для раз-ведки и устройства на побережье продоволь-ственных складов.
Конечно, план содержал известную, и не-малую притом, долю риска. В партии не предусматривался врач. Значит, расчет толь-ко на самих себя, на свое здоровье, на поляр-ный опыт.
Организация работы экспедиции представ-лялась такой: радист остается на базе, а начальник,геолог и охотник-каюр отправля-ются обследовать Северную Землю. Поход может продолжаться несколько месяцев. И все это время радист будет один, не имея вестей от своих товарищей: портативных радиопередатчиков в ту пору не было.
План Ушакова казался дерзким, и в то же время он был очень прост.
Итак, план утвержден, средства выданы.
Сразу закипела напряженная работа. Са-мая трудная задача - подобрать людей: всего трех человек, и, значит, нельзя ошибиться ни в одном из них. Просчет мог сор-вать экспедицию.
Ближайшим сподвижником Ушакова и на-учным руководителем экспедиции стал Ни-колай Николаевич Урванцев - уже известный в те годы геолог, радистом - комсомо-лец Василий Васильевич Ходов. Хотя его в ту пору звали чаще всего просто Васей, он уже возглавлял секцию коротковолновиков в Ленинграде, в радиотехнике разбирался отлично. Каюра-охотника нашли в Архан-гельске. Это был опытный профессионал Сергей Прокопьевич Журавлев, много раз зимовавший на Новой Земле.
Сборы в путешествие - дело сложное. Тем более что речь идет о путешествии на зем-лю, где практически еще никто не бывал. А если оно затянется на неопределенный срок?.. Девиз Ушакова: "Нужно отказаться от всего, без чего можно обойтись, и не за-быть ни одной мелочи".
Да, роль мелочей огромна! Как писал Георгий Алексеевич, примус "может стоить тебе жизни, если забудешь взять к нему та-кие мелочи, как иголки, запасный ниппель или кожаную прокладку для насоса".
В конце концов список необходимых ве-щей достиг семисот названий. Его много раз обсуждали, что-то вычеркивали, вносили другое... Каждый предмет придирчиво испы-тывали, и не один раз, затем заботливо упа-ковывали в ящики с этикетками, на которых перечислялось содержимое.
Времени оставалось в обрез. В июле из Архангельска на Землю Франца-Иосифа отправлялся ледокольный пароход "Георгий Седов". Его команде было поручено доста-вить экспедицию Ушакова на Северную Землю.
Снаряжение приходилось добывать из различных источников. Дорогостоящие инструменты и приборы дали научные учреж-дения: ученые охотно шли навстречу поляр-никам.
Велика была помощь в оснащении экспе-диции председателя Арктической комиссии, бывшего Главкома Красной Армии Сергея Сергеевича Каменева. Военные учреждения при его содействии безвозмездно предоста-вили оружие, боеприпасы, кое-какое обмун-дирование. Помог он получить и коротко-волновый радиопередатчик.
Немалые средства предстояло израсходо-вать на оплату мехов для одежды, спаль-ных мешков, обуви, шапок, рукавиц. Но Георгий Алексеевич давно обдумал; как обойтись без этих затрат. Он рассуждал так: пусть оплатит расходы на меховую амуни-цию... сама Северная Земля.
И вот Ушаков в кабинете одного из руко-водителей Госторга республики. Начальник будущей экспедиции просит отпустить в кре-дит на два-три года меховую одежду, обувь и спальные мешки - он знал, что все это есть на складе архангельской конторы Госторга.
- Чем же вы будете расплачиваться, когда пройдут эти два-три года? - спросил хозяин кабинета.
- Медвежьими шкурами...
Выражение удивления, смешанного с лю-бопытством, появилось на лице представи-теля Госторга. Тогда Ушаков объяснил ему, что охота на Северной Земле будет делом серьезным, а не развлечением: ведь придет-ся кормить полсотни ездовых собак, а без транспорта не выполнить поручения партии и правительства.
- Так что шкуры будут,- заключил он.
- Смело! - одобрил товарищ из Госторга.
Кредит был открыт. А представители со-ветской торговли пожелали благополучного возвращения с картой Северной Земли.
Так состоялась необычная торговая сдел-ка: удалось запродать добрую сотню шкур oнеубитых медведей.
Сложнее всего оказалось приобрести ез-довых собак. Пришлось обратиться за помо-щью в Хабаровск, к старым друзьям. Они помогли. Закупили полсотни ездовых собак, погрузили в большой товарный вагон и под присмотром двух проводников отправили в Архангельск.
Ушаков и его товарищи старались сэконо-мить даже те весьма скромные средства, которые отпустило правительство. Сберечь для страны, для планов пятилетки. В этом еще раз проявилась высокая гражданствен-ность Ушакова, которая составляла одну из главных черт его личности.

Начало подвига
В середине августа 1930 года ледокол "Георгий Седов" под командованием капитана В. И. Воронина, завершив основную часть работ на севере Карского моря, взял курс на во-сток к берегам Северной Земли. На бор-ту - ушаковская четверка и все ее громозд-кое хозяйство: разобранный дом, стройматериалы, моторная лодка, топливо, собаки, нарты, продовольствие, научное снаряже-ние, хозяйственная утварь, книги, одежда.
Тяжелые льды не пустили ледокол к бере-гам Северной Земли. Миновав несколько узких, длинных и низких островков - капи-тан Воронин непочтительно назвал их "ма-каронами",- вечером 22 августа корабль остановился возле одного из таких клочков суши.
Вот что пишет о нем Ушаков:
"Остров еще не имел названия. Его нельзя было найти ни на одной карте мира. И не-обитаем он был настолько, насколько может быть необитаем маленький клочок земли, только что открытый среди полярных льдов почти на восьмидесятом градусе северной широты. На нем не было ни гор, ни рек, ни озер, да они просто не могли бы здесь поме-ститься. Это был всего лишь гребень извест-ковой складки, выступавший из моря. Он поднимался узенькой взгорбленной полоской и напоминал высунувшуюся из воды спину кита. Впервые вступив на его обледеневшую, скользкую поверхность, мы невольно шли осторожной походкой, будто под ногами и в самом деле лежал кит, готовый каждую минуту погрузиться в холодную пучину..."
И четверка североземельцев, и руковод-ство всей экспедиции "Георгия Седова" во главе с О. Ю. Шмидтом не знали, что де-лать. Очень уж неприютен клочок земли, даже пресной воды нет. И неизвестно, да-леко ли Северная Земля: может, десять, может, и все сто километров. А выхода нет: не воспользуешься этой возможностью - ближайшая подвижка льдов закроет доступ к другим островам архипелага. На долгие размышления да прикидки времени нет: "Се-дов" вот-вот застрянет на вынужденную зи-мовку.
Ушаков - за ним последнее слово - после недолгого совещания со своими спутниками решает: высаживаемся. Не возвращаться же в самом деле!
Выгрузка началась. Как всегда в таких случаях, объявлен аврал с участием всего экипажа, научного персонала и журнали-стов. Работали круглые сутки, в три смены. На той самой невысокой галечной отмели рабочие собирали дом из новеньких сосно-вых брусьев. Лучше бы, конечно, устроить базу на более высокой части острова, но невозможно вручную поднять полтораста тонн груза (таков его общий вес) по кру-тому склону. И приходилось спешить: по-низилась температура, запуржило. Как бы и в самом деле судно не оказалось в ледо-вом плену...
Но вот поднялся дом, задымила труба сы-рой еще печки, встала радиомачта... Все ос-новное сделано!
30 августа.
Свободные от вахты собираются на бе-регу у базы. Отто Юльевич открывает стан-цию. На мачте поднимается флаг СССР. Гремит салют из карабинов. Затем в кают-компании последний общий обед. Распро-стились без речей и громких фраз. Вот уже и прощальные гудки. Пора возвращаться на
берег. Отто Юльевич передает Ушакову два документа. Один - удостоверение начальника Североземельской экспедиции. В конце его значилось: "Срок действия настоящего удо-стоверения оканчивается по возвращении т. Ушакова в Ленинград". Другой документ носил, так сказать, правительственный ха-рактер. Он гласил:
"Георгий Алексеевич Ушаков назначается начальником Северной Земли и всех приле-гающих к ней островов со всеми правами, присвоенными местным административным органам Советской власти.
Г. А. Ушакову предоставляется, в соот-ветствии с законами СССР и местными осо-бенностями, регулировать охоту и промыс-лы на вверенной ему территории и ввоз и вы-воз всяких товаров, а также устанавливать правила въезда, выезда и пребывания на Се-верной Земле и островах иностранных граж-дан".
Все формальности закончены. Четверка переходит в мотобот. Ледокол выбирает якорь. Бурлит вода под кормой - это зара-ботали винты. Проходят минуты, и силуэт "Седова" растворяется в тумане...
Сентябрь. Предвестник четырехмесячной полярной ночи. Месяц, пропитанный густы-ми, плотными и тягучими туманами.
"Я не знаю более мрачного месяца для глубокой Арктики, чем сентябрь,- писал Ушаков.- В средних широтах мы привыкли считать этот месяц началом осени. Во мно-гих областях нашей Родины в сентябре часто стоит чудесная погода. В народе называют это время "бабьим летом", а в литературе - "золотой осенью".
Здесь же, на восьмидесятом градусе се-верной широты, нет ни золотой, ни просто осени. Нет ни багряных, осыпающихся и шуршащих под ногой листьев, ни увядающих цветов, ни желтеющих трав, ни плавающей в воздухе серебряной паутины. Все, что успе-ло вырасти и расцвести на земле за короткое и холодное лето, уже в августе, когда по не-бу еще катится незаходящее полуночное солнце, сразу засыпается снегом. Короткое и холодное полярное лето должно уступить свое место суровой арктической зиме. Она начинается где-то в середине сентября. Не-долгая борьба между уходящим относи-тельным теплом и наседающими морозами и делает сентябрь самым мрачным месяцем высоких широт".
А забот на базе хватает, седовцы успели сделать только самое главное. Домик еще предстоит достроить, утеплить, соорудить склады и собачник, установить аппаратуру, разобраться со снаряжением и всеми прочи-ми грузами. И самое неотложное - заготов-ка мяса для собак.
Первый сентябрь, пережитый на островке, за которым само собой закрепилось назва-ние Домашний, окажется самым трудным из длинного ряда трудных месяцев. Едва ми-нула неделя после ухода "Седова", как раз-разился сильный шторм. А через несколько дней - еще более сильный, а потом еще и еще... Неистовый ветер гнал крутые валы на низенький островок, и казалось, что недо-строенную базу вот-вот смоет.
Только в конце сентября к берегам подо-шли льды. Не заставили себя ждать и морозы, и вскоре сплошной ледяной покров на многие месяцы успокоил море.
Но что бы вокруг ни происходило, зимов-щики четко выполняли намеченную про-грамму действий.
Если злобствовала непогода, все четверо работали на базе, благоустраивали свое хо-зяйство. Если выдавались сносные дни, Уша-ков и Журавлев на вертлявой лодчонке от-правлялись промышлять тюленя, белуху, морского зайца. Зверь в то время уже почти не выходил на лед, бить его приходилось прямо на воде. Как бы то ни было, к началу октября необходимый запас корма для со-бак был заготовлен.
Теперь, пока многомесячная полярная ночь еще не совсем опустилась на эти снеж-ные просторы, а лед уже стал достаточно прочным, настало время разведать дорогу на Северную Землю. От этого в конечном счете зависела судьба всей задуманной програм-мы экспедиции. Как пройдет первый санный поход? Как покажут себя в первой ездке со-баки, снаряжение? Достижима ли вообще Северная Земля? Сколько неизвестных на-считывалось в этой задаче!
В глубокую разведку решили отправиться 1 октября втроем на трех упряжках. На ба-зе останется один Василий Ходов. Ему пред-стоит первое и самое трудное испытание - испытание одиночеством.
Нарты нагружены и увязаны еще нака-нуне. На материк послана радиограмма о выходе на Северную Землю. Ушаков дает команду, и караван трогается. Арктика сра-зу постаралась продемонстрировать свой негостеприимный нрав: встречный ветер, дующий с нарастающей силой и переходя-щий затем в метель, валит с ног собак и лю-дей. Лед может разойтись, и тогда их унесет на отколовшейся льдине в открытое море - вот оно, рядом, и пугает своей близостью. Значит, передышка невозможна, нужно как можно скорее продвигаться вперед. На пути то и дело попадаются участки старого го-лого льда, о который собаки режут лапы, оставляя позади себя кровавый след. Вблизи Северной Земли гряды глубоких застру-гов - гребней и рытвин - вынуждают пут-ников впрягаться в нарты вместе с собака-ми - те утомлены до предела и не могут вытащить нарты.
Две ночи пришлось провести на льду про-лива. В первую не удалось даже поставить палатку. Для этого нужен глубокий смерз-шийся снег, чтобы колья вошли в него санти-метров на сорок, иначе порыв ветра не про-сто сорвет палатку, а раздерет ее в клочья. Оставалось растянуть палатку между двух саней, расстелить на снегу оленьи шкуры и, сняв верхнюю одежду и обувь, залезть в спальные мешки.
Вечером 3 октября цель достигнута. Стро-ки из дневника Г. А. Ушакова передают душевное состояние первопроходцев:
"Наконец в наступающих сумерках мои собаки перелезли через последнюю снежную гряду и остановились перед крутым берегом.
Усталости как не бывало. Хочется смеять-ся, петь, обниматься.
Мечта сбылась. Мы первые ступили на эти берега, так манившие людей. Суровая природа Арктики долгие годы не допускала сюда человека. Но сегодня Советская стра-на может записать новую победу. Ее люди добились цели, поставленной перед ними".
Одометр ' показывает, что берег от базы отделяют 60 километров. Мысу, которого достигли исследователи, дали название Серпа и Молота.
5 октября, ровно в полдень, полярники поднимают над Северной Землей флаг Стра-ны Советов. И Ушаков голосом, прерываю-щимся от волнения, провозглашает:
- Объявляю эти берега и эту землю при-надлежащими Союзу Советских Социали-стических Республик!
Звучит троекратный ружейный салют. За неделю, проведенную на западном берегу Северной Земли, исследователи сделали не-мало: выбрали подходящее место для скла-да и сразу же заложили туда часть продук-тов, привезенных с собой, а также керосин и винтовочные патроны, прошли и отсняли 145 километров побережья.
10 октября, проделав без малого 67 кило-метров за один переход, полярники возвра-тились на свою базу. Первый и успешный шаг на долгом и трудном пути был сделан. Если бы мы посетили в те дни остров Домашний, то увидели бы крохотный поселок, заброшен-ный за тысячи и тысячи километров в по-лярную мглу, и стали бы свидетелями того, как маленький, но дружный советский кол-лектив живет и работает в ритме огромной страны, которая напрягает все силы для вы-полнения заданий первой пятилетки. Из окон домика льется яркий электрический свет. Электрический? Именно так. На бли-жайшем мыске возвышается ветряк, кото-рый заряжает аккумуляторы и освещает дом. С северной стороны дома пристроен склад для мяса, а немного в стороне - еще один склад для остального продовольствия. Дом начинается с просторных холодных се-ней. Здесь полки с "текущим" запасом про-довольствия и походное снаряжение. Здесь же - несколько ящиков с углем. При входе из тамбура-сеней в дом сразу охватывает теплом. Полярники хорошо знают, что к хо-лоду привыкнуть нельзя. Еще в Архангель-ске Ушаков и Урванцев рассмотрели десятки предложений о конструкции жилья и остано-вились на проверенной веками русской избе с двойным полом и обшивкой потолка и стен войлоком. Внутреннее оборудование домика тщательно продумано, приспособлено к дол-гому пребыванию в арктических условиях. Направо от входа - кухня с плитой и вмазанным в нее котлом. Кухня - около 10 квадратных метров. Налево - крохотная радиорубка Василия Ходова со всем его хо-зяйством. И наконец, жилая комната - ос-новная часть дома. Здесь две двухъярусные койки, обеденный стол. На стенах - книж-ные полки с хорошей библиотекой почти в тысячу томов; ее подарила полярникам Ака-демия наук. Под полками - два небольших письменных стола. За ними работают Уша-ков и Урванцев. Журавлев, усевшись побли-же к лампочке, кроит пимы из нерпичьей шкуры. Василий, конечно, в радиорубке, "угощает" концертом благодарных слуша-телей.
Одна из главных забот зимовщиков те-перь - подготовка к весенним работам. Весной предполагается обследовать весь се-верный и центральный районы Северной Земли. А это значит, что предстоит пройти многие сотни и сотни километров. Сколько уйдет на это дней? Какое количество продо-вольствия потребуется для людей и мяса для собак? Ориентировочно определили срок - 90 дней. На три месяца продуктов с собой в дорогу не возьмешь. А еще - одежда, на-учная аппаратура, походное снаряжение. Вот и нужно продумать, где еще заложить продовольствие на пути будущих маршру-тов, в каком количестве. Требуется рассчи-тать и многое другое: например, сколько груза придется на каждую собаку.
С декабря по март Ушаков и Журавлев совершают пять рейсов к основному продо-вольственному складу на мысе Серпа и Мо-лота. Пять обычных поездок, по 150-160 километров в оба конца. Может показаться, что это пустяки по сравнению с теми тыся-чами километров, которые им предстоит проделать во время полевых маршрутов.
Но эти поездки совершались полярной но-чью, когда нелегко выдержать намеченный курс без видимых ориентиров. Старались выезжать в ясную погоду, однако Арктика не отличается постоянством погоды: случа-лось, надвигался такой туман, что, как од-нажды выразился Журавлев, отпадала ка-кая бы то ни было необходимость в глазах.
Упряжки могли легко потерять одна дру-гую, и приходилось держать ухо востро. Ко всему этому нужно было переносить свире-пый холод полярной ночи. "В палатке было сравнительно тепло... Термометр показывал только минус 26°",- записал Ушаков.
Георгий Алексеевич подробно описывает, какие опасности подстерегают путников в условиях полярной ночи. Продвижение ста-новится особенно трудным и просто невоз-можным, если в пути застигнет метель. А сколько раз с ними случалось такое! Трудно продвигаться при сильном встреч-ном ветре, но и попутный ветер опасен - опытные полярники это знают. Шерсть со-баки при этом заворачивается, снежная пыль, попадая на кожу, подтаивает и пре-вращается затем в ледяную корку. И если не остановишься, собака погибнет.
Бывало, что обстановка не позволяла ра-зогреть еду. На такой случай каждый нес под меховой рубахой банку замерзших мяс-ных консервов. Тем и перекусывали на хо-ду - благо не нужно терять времени на примус!
После пятой поездки на мыс Серпа и Мо-лота, в первых числах марта, там уже нако-пилось много продовольствия и топлива, из-рядное количество винтовочных патронов. Но это не все. Нужны еще два склада на се-вере и на востоке от основного.
Когда их закладывать? Полевые маршру-ты начнутся с середины апреля, когда солн-це поднимается достаточно высоко. Значит, для завершающих подготовительных работ остается не больше пяти недель.
За это время Ушаков и Журавлев совер-шают еще два похода и закладывают два продовольственных склада. Один - север-нее своей главной базы, в 170-180 километ-рах от мыса Серпа и Молота. Другой o- на восточном берегу Северной Земли, на мысе Берга '.
Особенно памятной была вторая поезд-ка - в начале апреля.
Снежный покров уменьшался с каждым днем, все чаще нарты натыкались- на бес-снежные участки земли, собаки останавли-вались, и людям приходилось впрягаться в постромки. В 30-градусный мороз они обли-вались потом. На одном из участков похода пришлось идти по руслу горной речки. Уша-ков рассказывает:
"Мрачный каменный коридор тянулся по-чти шесть километров. Местами стены его немного понижались, русло расширялось, но потом стены вновь росли ввысь, достигая 100 метров, и угрожающе сближались. Са-мое неприятное впечатление вызывали ви-севшие над головой огромные снежные на-дувы. Несколько из них не так давно обру-шились и теперь лежали беспорядочными глыбами на дне ущелья. Глядя на другие надувы, можно было только удивляться, как они еще до сих пор удерживаются.
...Надо признаться, мы по-настоящему боялись. Опасность была новая, непривыч-ная и особенная. Мы не могли уклониться от нее, и в то же время у нас не было ника-ких средств для борьбы с ней. Единственно, что мы могли сделать,- это по возможно-сти быстрее миновать грозные места. На всякий случай шли на расстоянии 250-300 метров друг от друга, чтобы одновременно не попасть под обвал. Снежные козырьки в тысячи тонн, висевшие над головой, как бы гипнотизировали. Когда они свалятся вниз? Через час, через одну минуту или продер-жатся еще месяцы?..
Наконец ущелье осталось позади".
11 апреля Ушаков и Журавлев достигли цели - они на мысе Берга. Здесь в августе 1913 года экспедиция Вилькицкого подняла русский флаг. Наши путешественники взвол-нованы:
"Пустынный мыс, окруженный с трех сто-рон льдами, но отличавшийся от других мест двумя столбиками, поставленными челове-ком, казался нам обжитым. Здесь казалось даже теплее, чем где бы то ни было на всей Северной Земле. Руки невольно тянулись погладить эти столбики - первые и един-ственные следы человека, которые мы встре-тили на нашей Земле.
Для нас это была также живая память о первооткрывателях Земли, свидетельство славы русских моряков, ознаменовавших начало двадцатого столетия крупнейшим географическим открытием. Воображение рисовало стоящие вблизи берега корабли и толпу людей в черных бушлатах, устанав-ливающих эти знаки".
Пробившись сквозь непрекращавшуюся почти всю дорогу метель, пройдя 200 километров, Ушаков и Журавлев возвратились на базу.
Итак, подготовительная часть полностью завершена. Сделано все необходимое для проведения весенних экспедиций по архипе-лагу. В эту полярную ночь они прошли без малого 2 тысячи километров! Ушаков и его друзья могли гордиться проделанным, хотя и понимали, что самое главное и не менее трудное еще впереди.
Как делаются карты
Полярный день вступал в свои права. Но морозы отступали "с боями". Еще нередко на термометре ртуть падала до ми-нус 20°. И все-таки весна пришла. Пора вы-ходить на весенние маршруты.
Все проверено, очищено, отремонтирова-но, кое-что перешито, перетянуто, собаки от-дохнули. План продуман и не раз обсуж-ден.
23 апреля исследователи прощаются с Ва-силием Ходовым и снова втроем пускаются в дорогу. И пока возвышенность не закрыла собою базу, видно было, как радист, взоб-равшись на мачту, машет шапкой своим друзьям.
Первая весенняя поездка займет 38 дней. Партия пройдет за это время 701 километр, достигнет крайней северной точки и осуще-ствит топографическую съемку всей север-ной части архипелага.
Крутой нрав у арктической погоды! На сей раз путешественников подстерегало не-что новое: огромные снежные смерчи, ветер, достигающий ураганной силы - 37 метров в секунду. И еще одна неприятность. В самом начале маршрута, едва прошли два десятка километров от базы, Ушакова сразила боль в пояснице, настолько сильная, что он, сде-лав попытку подняться, тут же упал. Что это? Последствия той самой истории пяти-летней давности на острове Врангеля, когда у Георгия Алексеевича случилось острое воспаление почек после ледяной ванны и 70-километрового пути в задубевшей от мо-роза одежде? А может быть, что-то новое?.. Ответа нет. Теперь главное решить, что де-лать дальше. Здравый смысл диктует один-единственный выход - вернуться на базу. Благо, база почти рядом. Но Ушаков решает по-другому. Он всегда считал, что есть об-стоятельства, когда большевик обязан пойти на риск. Тем более что приближается рас-путица. Не за горами и то время, когда вскроется море и база окажется отрезанной от Северной Земли.
И Ушаков решает идти дальше. До мыса Серпа и Молота остается 40 километров. Журавлев помогает Георгию Алексеевичу обуться. Урванцев выводит больного из па-латки. Вдвоем стараются поудобнее уло-жить его на нартах, используя все спальные мешки. И трогаются в путь. О том, каким он был, рассказывает Ушаков:
"Сани, ударяясь о заструги, постукивали полозьями. И малейший удар, каждый толчок отзывались у меня в пояснице. А та-ких ударов было самое меньшее по одному на каждом метре на протяжении всего 40-километрового пути. Они следовали друг за другом, сливались, и жестокая боль была беспрерывной. Когда становилось невмоготу, я давал сигнал к остановке и просил.., дать передышку собакам.
Товарищи, конечно, понимали, что вызы-вало мою повышенную заботливость о соба-ках, но не высказывались на этот счет и старались казаться спокойными.
Наконец мы добрались до мыса Серпа и Молота. Я был вдвойне счастлив и оттого, что мы шли вперед, и оттого, что кончился этот мучительный день".
Через день боль начинает ослабевать. Опираясь на лыжную палку, Георгий Алек-сеевич уже может бродить по лагерю.
Но тут случилась другая беда: Журав-лева поразила снежная слепота. Болезнь каюра добавила трудностей в тяжелом и без того путешествии.
Однако группа шла и шла вперед. И не просто шла, а наносила на карту пройден-ные участки пути. Это очень трудоемкое и тонкое дело - определить очертания и поло-жение береговой линии, возвышенностей, рек, долин - словом, всего, что называют природными объектами. Чтобы определить долготу и широту - это делается каждые 70-120 километров маршрута,-необходи-мы солнце, точное время. Значит, нужны радиоприемник для получения сигналов точного времени, а также питание к нему. Все это хозяйство требует немалых забот, особенно в дороге.
16 мая 1931 года исследователи вышли на самую северную оконечность архипелага. Это был торжественный момент. Ушаков пи-шет: "Здесь сливались воды двух морей - Кар-ского и Лаптевых. К северу начинался Цент-ральный бассейн Северного Ледовитого океана. Мы стояли на крайней точке суши в этом секторе Арктики... Время от времени с севера набегали полосы тумана. Облач-ность резко менялась. Иногда крупными хлопьями падал снег. Солнце то и дело пря-талось за тучи...
Так выглядела северная оконечность Се-верной Земли в день первого достижения ее людьми. Этими людьми были мы - послан-ники советского народа. Только Вася Ходов не присутствовал здесь, но и его труды в не-малой доле были вложены в это дело. Наши общие усилия привели нас сюда. И теперь, остановив собак и сидя на санях, мы долго молча смотрели на открывшуюся картину и вновь переживали все трудности и радости пути".
По пути изучали геологическое строение Северной Земли, собирали образцы пород, вели и в походе метеорологические наблю-дения, исследовали растительный и живот-ный мир. Так журнал наполнялся цифрами, пометками, штрихами, линиями, которые потом, в домике на Домашнем, превраща-лись в карту Северной Земли, отличавшуюся высокой степенью точности. Почти четыре десятилетия спустя академик С. В. Калес-ник, президент Географического общества СССР, писал:
"Через 16 лет после экспедиции Уша-кова- Урванцева Северная Земля вновь подверглась топографической съемке и гео-логическим исследованиям. Это выполнили сотрудники Научно-исследовательского ин-ститута геологии Арктики. В наблюдения первых изыскателей, конечно, были внесены дополнения и уточнения, но общая характе-ристика архипелага... полностью сохранила свое научное значение. Это еще раз свиде-тельствует об огромной тщательности, с ка-кой вели исследования первопроходцы, не-смотря на все трудности, стоявшие на их пути".
Пожалуй, это уникальный случай в исто-рии географических исследований.
Василии Ходов
В то время как три члена экспедиции находились в походе, на островке Домашнем нес свою бес-сменную вахту радист Василий Ходов. Па-рень серьезный и молчаливый. Ему, самому молодому члену коллектива, выпало трудное испытание одиночеством. Не всякий зака-ленный полярник смог бы выдержать такое. Ходов выдержал. Ушаков напишет о нем: "...он заметно возмужал и по-прежнему был спокойным, выдержанным и уравновешен-ным. Обращаясь к нему, все чаще и чаще мы называли его уже не Васей, а Василием Ва-сильевичем. Душевное равновесие и физи-ческое здоровье его надежны. Арктика при-шлась ему по душе... На него можно было надеяться".
Дел у Ходова хватало. Он регулярно вел переговоры с Землей Франца-Иосифа, с Ленинградом, столь дорогим ему городом. Пусть это только морзянка, но и она имеет свой голос, свои интонации. Была и черная тарелка репродуктора (незабываемые реп-родукторы двадцатых и тридцатых годов!), висевшая на стене. Она доносила живое и бодрое дыхание родной страны. Четыре раза в сутки Василий Васильевич передавал ме-теосводку, а для этого он должен был снять показания приборов. Вроде бы пустяки: всего 50 метров до площадки, где они уста-новлены. А если пурга, если бешеный снеж-ный вихрь, который ослепляет и валит с ног? Каких усилий стоит добраться при этом до будок с приборами и записать показания! Пунктуальный Ходов один раз все-таки снял эти показания с опозданием на не-сколько минут. Вышел из дому и видит: мед-ведь стоит на задних лапах и обнюхивает будку с термометрами. Дело происходило уже полярным днем, и Ходов вышел из дому без оружия. Пришлось вернуться за караби-ном, уложить чересчур любопытного гостя и, встав на тушу, взять отметки.
Медведи действительно не давали ску-чать. За то время, пока Ушаков, Урванцев, Журавлев обследовали самую северную часть Северной Земли, восемь раз "хозяева Арктики" подходили к самому дому. А один ухитрился по спрессованному неистовыми ветрами сугробу забраться на крышу дома, чтобы заняться "изучением" заинтересовав-шей его печной трубы.
Ходов выполнял также прибрежные ле-дово-гидрологические наблюдения и по за-данию Ушакова следил за явлениями при-роды: таянием снега, вскрытием льдов, по-явлением птиц, залежкой на льду морского зверя.
Радист занимался и хозяйственными ра-ботами, благоустройством дома, Самым мутательным было ожидание, да н$ просто ожидание, а тревога за товарищей, которые, выполняя опасную работу, не имели воз-можности сообщить о себе. И потому муд-рый Георгий Алексеевич накануне первого весеннего похода партии, 22 апреля 1931 го-да, написал и вручил "дорогому Василию Васильевичу" длинное письмо, в котором подробно рассказывал, что и как они будут делать в походе, по какому пути пойдет ма-ленький отряд, перечислил "важные и ответ-ственные обязанности", которые лежат на радисте во время их отсутствия. И в заклю-чение наказал:
"Последней по порядку, но не менее важ-ной Вашей задачей является обязанность беречь себя. Учитывайте, что Вы делаете такую же важную работу, как и члены экс-педиции, отправляющиеся в маршрут. Ка-кое-либо несчастье с Вами будет непопра-вимым ударом по работам всей экспедиции. Какой бы то ни было неоправданный риск своим здоровьем, и тем более жизнью дол-жен быть совершенно исключен из Ваших поступков. В период вскрытия льдов (зная по личному опыту все опасности этого пе-риода) я категорически запрещаю Вам мор-скую охоту или прогулку на лодке в плаву-чих льдах.
Зная, что Ваша жизнь в одиночестве не будет легкой, надеюсь, что все трудности Вы перенесете бодро и справитесь с ними, а возможные испытания встретите мужест-венно, как настоящий советский полярник. Вы имеете все данные для этого. Для сохра-нения Вашего здоровья советую как можно больше времени проводить в работах или прогулках вне помещения, одновременно не отказывая себе ни в чем из продовольствия, имеющегося в запасах экспедиции.
Срок нашего возвращения точно опреде-лить нельзя. Вам известно, что мы будем располагать продовольствием и кормом для собак на три-четыре месяца; однако это не дает права думать, что наше отсутствие по истечении этого срока будет означать нашу гибель. Необходимо помнить, что мы распо-лагаем охотничьим снаряжением, будем пользоваться продуктами охоты и что, воз-можно, создадутся условия, не предусмот-ренные планом, которые могут задержать нас на значительно более долгий срок. В этом случае у Вас не должно быть основа-ний терять надежду на хорошее окончание нашего предприятия и добрую встречу".
Несомненно, письмо поддерживало в мо-лодом полярнике уверенность и надежду на благополучный исход рейда, и все же...
И потому так обрадовался Василий, когда на исходе дня 29 мая три упряжки усталых собак и обросшие, загорелые и измотанные, но счастливые его товарищи появились у дома. Так завершился первый весенний ис-следовательский маршрут.
Сдержанный и молчаливый даже теперь, Василий выражал свою радость не словами, а вниманием, теплом, заботой. Старался предупредить каждое желание утомленных путешественников. Готовил еду, грел воду для мытья. И жадно слушал рассказы о трудных переходах. А о том, что происхо-дило здесь, об этих самых восьми медведях, пожаловавших на базу, Ушаков узнал толь-ко после настойчивых расспросов.
Первая зимовка на Северной Земле на-всегда решила судьбу Ходова. Всю свою дальнейшую жизнь он посвятил Арктике, став одним из ведущих работников радио-связи Главсевморпути. Руководил строи-тельством крупных радиоцентров на острове Диксон и на мысе Шмидта, возглавлял Мо-сковский радиоцентр, участвовал в поисках экипажа С. Леваневского.
Когда началась Великая Отечественная, Ходов добровольцем вступил в армию. Оп-ределили его в прославившую себя потом Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения. Воевать пришлось в тылу врага. Там же стал членом партии. После Побе-ды - снова Арктика, снова Главсевморпуть.
Высокий профессионализм, мужество и скромность - эти качества всегда отличали Василия Васильевича, был ли он просто ра-дистом на далекой зимовке или начальни-ком управления связи Главсевморпути.
Правило Ушакова-Урванцева
Всего лишь два дня при шлось отдыхать Ушакову, Урванцеву и Журавлеву после возвращения из первого маршрута. Торопила распутица, ожидаемая со дня на день.
План летнего похода продумали с особой тщательностью. Постарались предусмотреть все. Втроем на трех упряжках они должны пересечь Северную Землю до мыса Берга на восточном берегу. Здесь партия разде-ляется. Журавлев с образцами горных пород поворачивает по восточному берегу на север.
Забирает там оставленные весной коллекции и как можно быстрее проливом Крас-ной Армии возвращается на главную базу, чтобы до полной распутицы оказаться дома. Ушаков и Урванцев от мыса Берга на двух упряжках продолжают двигаться по марш-руту до полного его завершения.
От залива Шокальского им предстоит вернуться на западный берег Северной Земли. Если предполагаемый залив окажется дейст-вительно заливом, а не проливом, придется идти по уже обнажившейся суше. Продви-жение на нартах станет невозможным. Тог-да бросают все лишнее снаряжение, берут с собой только дневники, журналы съемки, научные инструменты и коллекции, всех со-бак запрягают в одну упряжку и пробива-ются на западный берег. Предусмотрен и такой случай, как утрата всех собак. Тогда полярники оставляют себе шелковую па-латку, оружие, боеприпасы, самое питатель-ное продовольствие - шоколад, пеммикан1, какао, молочный порошок и галеты, а также самое необходимое научное снаряжение, впрягаются в одну из нарт и завершают путь пешком.
Вот что писал об этом походе Г. А. Ушаков:
"Предстоящий поход был, кажется, иск-лючением в истории арктических путешест-вий. Обычно июнь здесь считается уже непригодным для санных исследовательских маршрутов. Правда, многие исследователи ходили в этот период по льдам, но их пере-движения были вынужденными - перед ними стоял вопрос о спасении жизни. Нам же казалось, что если человек может идти по морским льдам, когда ему угрожает ги-бель, то он сумеет пройти по ним для прове-дения обычных работ. Мы были уверены, что самая буйная распутица не в силах остано-вить нас и только в худшем случае сможет задержать, замедлить наше продвижение, сделать его необычайно трудным. Мы ясно представляли картину предстоящего похода и положение, в котором можем оказаться, но сознательно шли на неминуемые трудно-сти".
1 июня начался поход. Северную Землю удалось пересечь за неделю с небольшим. Главным противником снова оказалась пур-га. Она то и дело стеной вставала перед пут-никами, задерживая продвижение, замедляя съемку. Однако это был враг, борьба с ко-торым стала как бы привычным уже делом.
13 июня группа вышла к своему продо-вольственному складу, заложенному на мы-се Берга еще во время апрельского похода. На другой день не без тревоги проводили Журавлева. Он забрал скопившиеся образ-цы горных пород и медвежьи шкуры. Ему одному предстояло пройти до базы 250 ки-лометров.
Через несколько часов Ушаков с Урван-цевым тоже тронулись в путь, повернув на юг вдоль той линии восточного берега Зем-ли, которая весьма приблизительно, а местами чуть ли не по наитию была нанесена на карту в 1913-1914 годах. Сразу же об-наружились крупные расхождения действи-тельных очертаний берега с картой. При-шлось еще раз определять астрономические координаты. Затем двинулись дальше, на юг, к "заливу" Шокальского - так он обо-значен на самой первой карте.
Исследователей крайне интересовал этот "залив". Если предположение экспедиции 1913-1914 годов окажется ошибочным и в действительности вместо залива здесь про-лив, тогда полярники получают новые воро-та между Карским морем и морем Лапте-вых, между западной и восточной частями Советской Арктики. И это будет хорошим и крайне своевременным подарком стране, по-скольку уже начиналось освоение Северного морского пути.
Ушаков и Урванцев предполагали, что это пролив. Они основывались на особенностях геологического строения Северной Земли.
18 июня путешественники вышли на мыс. Перед ними отчетливо вырисовывался про-лив.
На другой день на одном из мысов южно-го берега удалось обнаружить признаки оло-ворудного месторождения. За это мыс полу-чил название Оловянного. А олово потом действительно было найдено здесь.
20 июня началась распутица. Путь ус-ложнился до предела человеческих возмож-ностей. Но такой уж железной волей и чув-ством долга обладали Ушаков и Урванцев, что готовы были преодолеть непреодолимое. Снег превратился в густую вязкую кашу.
Сани, собаки и лыжи не держались на нем.
Ушаков так описывает дорогу в первый день распутицы: "...собаки совершенно вы-бились из сил, да и сами мы измучились не меньше. Но остановиться было нельзя. Спра-ва - глетчер, а морской лед весь покрыт слоем снежной каши. Надо было выбраться во что бы то ни стало на мыс. Останавлива-лись чуть ли не каждые десять метров. Пе-редохнув, впрягались вместе с собаками в передние сани, оттаскивали их на новые де-сять-пятнадцать метров, потом, отдышав-шись, шли за следующими санями. Охрип-шими, сорванными голосами беспрестанно понукали собак. О передышке нечего было и думать. Нужно было идти к цели. Оста-новка могла кончиться печально...
Последние десять километров пути шли больше четырех часов. Только в полдень, миновав глетчер, наконец вышли на мыс. И собаки, и мы сами упали словно подко-шенные на подсохшую землю".
И почти весь последующий путь (а он длился еще ровно месяц) был таким же, ес-ли не хуже. Академик Калесник считал, что, "если бы труд этот не был добровольным, его можно было бы подчас назвать каторж-ным".
18 июля съемка завершилась: конечная точка прошлогодней съемки сомкнулась с нынешним маршрутом. Теперь есть все дан-ные для того, чтобы центральная часть Се-верной Земли легла на карту.
...Силы на исходе. Собачьего корма нет, продовольствие кончается. А до базы еще 25 километров!
Ушаков собрал остатки сливочного масла, пеммикана, шоколад, разделил на малень-кие порции и раздал собакам. Самим оста-лась только кружка риса.
Преодолевая трещины, везли обессилен-ных собак на нартах. 20 июля они добрались наконец до своего островка. Но в тумане, обволакивающем округу, ничего не видно. Тревога охватывает Ушакова и Урванцева. Что там на базе? Вернулся ли Журавлев? Не случилось ли беды? Вот послышался лай собак с берега - они-то учуяли! - и из до-ма стремительно вылетают Ходов и Журав-лев. Последним усилием перетащив сани че-рез ледяной бугор, собаки валятся на землю в каких-нибудь 15 метрах от дома.
Ушаков отбрасывает в сторону хорей ', по-рывисто жмет руки своим друзьям и без сил валится на нарты. Урванцев тоже падает на нарты, только слабая улыбка оживляет его лицо. А Ходов и Журавлев суетятся вокруг них. Они счастливы, они растеряны, ибо уже перестали надеяться, почти отчаялись уви-деть своих товарищей. И не один раз поду-мывали о том, не сообщить ли в Москву об их тревожно долгом отсутствии.
Сергеи Журавлев
Двухсотпятидесятик и переход на лыжах и на нартах от мыса Берга до базы охотник проделал всего за три дневных пе-рехода. Это был настоящий рекорд. Он без колебаний пустился в этот путь. Что ему, промысловику, избороздившему вдоль и поперек Новую Землю, привыкшему ко мно-гим неделям охоты в одиночку, какие-то три дня пути, хотя бы и без палатки!
Родился он в семье потомственных архан-гельских поморов, с 14 лет жил охотой. Именно в этом возрасте Журавлев попал на Новую Землю и навсегда полюбил ее. Он не просто зимовал там, а жил по 2-3 года без-выездно. Даже став к 24 годам отцом се-мейства, он не мог изменить своей привязан-ности: побыв какое-то время на материке, он снова отправлялся в Арктику, на Новую Землю.
Постоянная борьба со слепой стихией за-калила его характер. Единоборство с ней укрепляло уверенность в собственных силах. Суровая Арктика влекла Журавлева неудер-жимо - там он, встречаясь с опасностью, мог приложить свой опыт, испытать волю и ловкость. Учиться довелось мало, хотя чи-тать он любил. Но зато, по определению его североземельского начальника, Журавлев "получил высшее образование полярного охотника". И не удивительно, что Сергей Журавлев почитал охотничий промысел ед-ва ли не единственным занятием, достойным настоящего мужчины. Поначалу он с извест-ной снисходительностью относился к своим товарищам по экспедиции. Но увидев их в деле, познакомившись с тем, каких усилий, порою риска требует картографирование, охотник изменил свое отношение к заняти-ям своих североземельских друзей. Журав-лев очень сожалел, что не умеет делать съемку местности. Какую карту Новой Зем-ли составил бы он! Вряд ли кто лучше его изучил горы, речки, ледники, мысы и заливы за многие годы своих странствий по острову. Журавлев даже стал сомневаться, так ли велик его вклад в общее дело четверки. Ушакову приходилось убеждать своего то-варища, что его труд в изучении Северной Земли столь же важен, как труд каждого из них.
Ушаков не ошибся в Журавлеве. А ведь нельзя сказать, что у него не было колеба-ний, когда решался вопрос, включать охот-ника в состав отряда или нет. Основания к тому имелись: может выпить лишнего, да и строптив. Во время первой встречи с про-мысловиком Ушаков прямо сказал ему об этом.
Охотник помолчал, а затем коротко, но твердо произнес:
- Знаю, на что иду. Слушаться буду.
Сильный, статный, подтянутый, с резкими уверенными движениями, он понравился Ушакову.
В октябре 1930 года, в первые недели пребывания на Северной Земле, товарищи отметили 38-летие Сергея Прокопьевича Журавлева. Это лучший, наверное, возраст для полярного промысловика.
В трудных рейсах по Северной Земле Жу-равлева как бы охватывало вдохновение, раскрывались все лучшие черты его харак-тера, скрытые в обыденной обстановке под внешней грубоватостью. И если, скажем, на базе, на острове Домашнем, он сохранял полное равнодушие к могучим проявлениям арктической природы, то во время поездок, требовавших напряжения всех сил, особенно
в пургу, в свирепый мороз, он приходил в восторг от их мощи, видя в них, должно быть, достойного противника.
Тут многое сближало Ушакова с Жу-равлевым. И Георгий Алексеевич призна-вался:
"Чем напряженнее складывалась обста-новка, тем собраннее и вместе с тем ожив-леннее становились мы. Оба мы умели це-нить борьбу и крепко верили друг в друга... Шутка, смех и песня были обычны в такие минуты. И наше настроение не было искус-ственным. Просто так проявлялась радость жизни и убеждение, что человек сильнее сле-пой стихии. Я невольно любовался своим спутником, а он, чувствуя это, вкладывал в нашу общую работу все свои силы, способ-ности и опыт".
Продубленный северными ветрами, Жу-равлев был чужд, казалось бы, всякой сен-тиментальности. Однако он нежно любил своих детей. Часто вспоминал о них и не раз во время поездок, в палатке, когда они ос-танавливались на ночлег, рассказывал о сво-их детях. Да Ушаков и сам был свидетелем сцены прощания Журавлева с семьей на пристани в Архангельске. Она врезалась Георгию Алексеевичу в память. Молчаливая Мария, жена охотника, с малышом на ру-ках, и Валя, прижавшаяся к отцу. А тот, на-клонившись к девочке, неотрывно смотрел в ее заплаканные глаза.
- Ничего,- не раз потом утешал Сергей сам себя,- вырастет и будет гордиться тем, что отец ее был участником первой Северо-земельской экспедиции.
И какой же жестокий удар нанесла судьба охотнику!
В январе 1931 года Василий Ходов принял радиограмму:
Северная Земля Журавлеву Шурик и Валя безнадежно больны Мария
Крайне встревоженный, Ходов показал телеграмму Ушакову. Как быть? Как пере-несет горе близкий и дорогой всему малень-кому коллективу человек?
Решили ничего пока не сообщать, а ждать следующей радиограммы. А тут, прямо на беду, замолчал эфир. Тщетно пытался уста-новить радист связь. Когда она возобнови-лась, с Земли Франца-Иосифа передали другую радиограмму, отправленную сразу же после первой и только теперь принятую на Домашнем: "Дети умерли".
Вот и все...
Ушаков решил сообщить Журавлеву это страшное известие в пути: "Вдали от базы, наедине со мной ему легче будет пересилить горе. К тому же трудности перехода, огром-ное физическое напряжение неизбежно бу-дут отвлекать его мысли от беды".
7 марта они вышли в поход. Первую сто-янку устроили в 40 километрах от Домаш-него. Ранним утром Ушакова разбудил хо-лод, пробравшийся в спальный мешок. Вы-лез из палатки. На термометре -минус 32°, тихо. В палатке завозился Сергей, разжег примус. Закрутилась поземка. Начиналась пурга.
"Вернувшись в палатку,- вспоминает Ушаков,- я рассказал Журавлеву о постиг-шем его несчастье... Кто любит детей, тот поймет его горе, а кто знает настоящую дружбу, почувствует мою боль за товари-ща...
Ветер усиливался. Его свист уже перехо-дил в сплошной печальный вой. В другое время я бы не снялся с бивуака. Сейчас же надо было идти. Я вылез из палатки, быстро заложил обе упряжки и закрепил на санях груз. Оставалось снять палатку и свернуть постели.
Журавлев неподвижно сидел над приму-сом. По суровому лицу охотника одна за другой катились слезы. Широкие плечи сгорбились, придавленные горем. Каза-лось, не позови его, он так здесь и оста-нется.
- Пойдем, Сергей!
- Как пойдем? Куда? - очнувшись, пе-респросил Журавлев.
- Пойдем вперед. Мы всегда должны идти вперед!
Я потушил примус, собрал постели и снял палатку. Журавлев машинально надел по-данный мной совик1. Моя упряжка трону-лась навстречу шторму. Следом рванули собаки охотника. Вместе с нами пошло и горе".
Лишь на шестой день, если судить по записям Ушакова, охотник понемногу стал приходить в себя. Наверное, приводило его в чувство и то, что уж очень трудной была на
сей раз дорога и стоял дьявольский холод - минус 34-36° с ветром. Во время обеда ме-таллические ложки настолько обмерзали, что становились похожими на небольшие ручные гранаты. Волосы пристывали к меху спального мешка.
Георгий Алексеевич, когда появлялась та-кая возможность, рассказывал Журавлеву о гражданской войне на Дальнем Востоке, о доблести приамурских партизан. Журавлев тоже воевал под началом Блюхера. Бы-ло что вспомнить ветеранам... О радости побед и горечи потерь, о ранах, которые за-лечивает не только время, но и борьба, то есть жизнь.
И настал день, когда Журавлев, подавив свое горе, отдался снова всецело борьбе со стихией. Обращаясь к пурге, ветру, льдам, он кричал, как и прежде:
- Не удержишь, лешой! Все равно прой-дем! Ничто не удержит!
За те два года, что Журавлев работал с Ушаковым, Урванцевым, Ходовым, значи-тельно расширился его кругозор.
Вскоре после возвращения на Большую землю Сергей Прокопьевич Журавлев уча-ствует в марте 1933 года в спасательной экспедиции, вывозившей промысловиков и строителей с Новой Земли. Затем он воз-главил промысловую партию в бухте Марии Прончищевой. Задача этой зимовки не сво-дилась только к охотничьему промыслу. За два года пребывания здесь Журавлев про-вел предварительную разведку восточного Таймыра, объехав на собачьей упряжке все побережье моря Лаптевых, совершил с геологами несколько поездок в глубь полуост-рова.
Карта архипелага
Зимой 1937 года во время невероятно трудного перехода через весь Таймырский полуостров Сергей Прокопьевич тяжело за-болел. Этот поход стал для него последним. В первый год пребывания на Северной Земле иссле-дователи нанесли на карту две трети Север-ной Земли. Теперь представление о ней ста-ло неизмеримо более полным: известны очертания берегов, рельеф, степень оледене-ния, геологическое строение, растительный и животный мир, климатические особенности, режим окружающих льдов.
Выяснилось, что это архипелаг, состоящий из четырех крупных и нескольких мелких островов и островков, расположенных груп-пами и в одиночку. Следовало дать назва-ние отдельным частям Северной Земли - ее островам, мысам, заливам и проливам. Тра-диционно имеют на это право первооткрыва-тели, и группа Ушакова воспользовалась им.
Георгий Алексеевич с гордостью отмечает:
"На карте Земли появились наименова-ния, дорогие каждому советскому человеку, каждому другу Советского Союза: острова Октябрьской Революции, Большевик, Ком-сомолец, Пионер. Наименования островов, проливов, мысов, фиордов, заливов, гор сви-детельствовали о том, что окончательное от-крытие и исследование Северной Земли про-ведено советскими географами; это говори-ло о мощи нашей социалистической Родины, достижениях советской науки и о нашем приоритете в изучении крупного района Арктики".
Итак, кончился первый год пребывания на Северной Земле. После последнего похо-да отдохнули всего неделю, а затем приня-лись готовиться к следующей полярной ночи.
Урванцев с помощью Василия Ходова вел ежечасные наблюдения над проливом, от-снял островок Домашний, чтобы и его нане-сти на карту, а также перестраивал "магнит-ный домик" - превращал ту простую фа-нерную будку, где проводились магнитные наблюдения, в настоящий рабочий кабинет.
Ушаков и Журавлев занялись промыслом, чтобы добыть мясо на следующую зиму и весну. К началу новой четырехмесячной но-чи склад был полон.
Вторая полярная ночь прошла вполне благополучно. Зимовщики разработали хо-рошо продуманный план завершения иссле-довательских работ. Оставались неизучен-ными два острова - Пионер и Большевик. Большевик - большой остров, находится он на самом юге архипелага, за проливом Шо-кальского. От базы до него почти 300 кило-метров. Добраться до острова, обойти его и вернуться обратно - это 1100-1200 кило-метров.
Здесь тоже нужны промежуточные продо-вольственные склады. Но сразу значитель-ное количество груза туда не забросишь. Поэтому доставляли поэтапно: сначала на небольшой островок у самой Северной Зем-ли, с появлением солнца - на остров Ок-тябрьской Революции.
Появления солнца зимовщики ждали с большим нетерпением. Однажды, позавтра-кав, они вышли из дома и не возвращались до тех пор, пока не произошло это чудо: над горизонтом поднялась узкая-узкая багровая полоска, проглянули солнечные лучи, а вслед за ними показался край солнца, и вот оно выплыло все. И теперь каждый день светило будет появляться над землей, задер-живаясь на небосклоне с каждым разом все дольше и дольше.
В марте Ушаков и Журавлев совершили два вспомогательных похода для закладки продовольствия на пути предстоящего боль-шого маршрута, впервые при этом пересекли пролив Шокальского. А в апреле (это было 13-го) Ушаков и Урванцев вышли в самый дальний свой маршрут, по острову Больше-вик, который продолжался полтора месяца. Обследовали всю его береговую линию, про-ехали в глубь острова и там увидели свежие следы оленей и песцов. Выходит, животный мир здесь гораздо богаче, чем на северных островах архипелага.
Выпадали очень трудные, как и в прежних походах, дни. И тогда Ушакову снились кош-марные сны, в которых он обычно попадал в ледовую ловушку. В Арктике мало сюже-тов для легких снов...
Когда путники, пройдя весь южный берег острова Большевик, двинулись по восточно-му, они действительно попали в ловушку. Берег - отвесные скалы, покрытые голым щебнем. Тут не пройдешь. Вплотную к ска-листому берегу прижимается ледяной вал шириной не меньше 100 метров в самом уз-ком месте, притом льды вскрытые, не спаян-ные в единый неподвижный массив. Под дей-ствием, должно быть, прилива они вздымаются, зловеще скрипят и наваливаются на скалы. А за этой полосой - черные разводья и плавучие льды. Дальше на север, километ-рах в трех, берег набирает высоту, достига-ющую 300-350 метров.
Что делать, куда податься?
Возвращаться к начальной точке маршру-та и обходить остров с северо-востока? Или, удалившись от берега в глубь суши, найти проход через ледники и горы? Но в том и другом случае какая-то часть восточного бе-рега не будет нанесена на карту, останется на ней такой же приблизительной, неточной, как на карте Вилькицкого.
Ушаков и Урванцев не изменили своему железному правилу: не возвращаться назад, сделать все намеченное. И они находят тре-тий, казалось бы немыслимый, выход: про-рубить дорогу через непроходимый ледяной вал, подпиравший скалистые берега, выйти на плавучие вскрытые льды и по ним про-должить маршрут, чтобы непременно нане-сти очертания этого участка суши на карту. А главное, надо спешить, пока первый же более или менее сильный ветер не отнесет вскрытый лед вместе с людьми и собаками в открытое море.
Запись Г. А. Ушакова 15 мая в дневнике достаточно красноречиво свидетельствует о том, какую титаническую работу им приш-лось проделать:
"Четыре часа без передышки мы работа-ли топорами, скалывали и валили набок от-дельные льдины и вырубали ступеньки в других. Прорубались, точно в лесной чащо-бе. В результате получился узкий извилистый коридор, через который можно было пробраться пешком, но никак не на санях. Настоящий бой только начинался.
В бой не выходят без знамени. Пробив ле-дяной коридор и выбравшись на первую пло-щадку, мы подняли здесь наш флаг. Крас-ное полотнище зардело вызовом всем вра-ждебным силам, символом настойчивости и воли.
В рюкзаках начали переноску груза. 100 метров вперед с тяжелой ношей на спине и с шестом -для равновесия - в руках и 100 метров назад налегке. За обратный путь на-до было отдохнуть. Сбросили меха, потом свитеры, работали в одних рубашках. Ка-тился пот, пересыхало в глотке. Примус еле успевал натапливать воду для утоления жажды. Перенесли весь груз, потом сани. Попробовали пустить самостоятельно не-скольких собак. Они попали в ледяные ко-лодцы, беспомощно скулили и звали на по-мощь. Пришлось сделать еще много рейсов, чтобы каждую собаку перенести на руках".
И сразу, не задерживаясь, они двинулись дальше, к северу. Преодолевая трещины и ледовые нагромождения, лавируя между ни-ми, они снимали берег.
Только на десятом километре пути оста-ется позади последний утес. Берег становит-ся доступным, скалы постепенно отступают в глубину острова. И тут, выбравшись на твердый берег, Ушаков и Урванцев повора-чиваются и безмолвно, не в силах произне-сти ни слова, смотрят на дорогу, которую они все-таки прошли. Там уже плещется во-да, и крепнущий ветер все дальше и дальше относит льдины, на которых остался след их саней.
Никогда еще два исследователя не были так близки к гибели, как в тот день, 15 мая. Может, это и есть то самое безумство храб-рых, которому поются песни?..
Вот и достигнута крайняя северная точка острова Большевик. Снят весь его северо-западный берег. В карту, составленную 18 лет назад, внесены весьма существенные по-правки. 22 мая маршрут вокруг острова зам-кнулся.
А еще через несколько суток Ушаков и Урванцев возвращаются на базу. Позади-o 1119 километров пути!
Теперь остается неисследованным лишь Пионер, последний из четырех основных ост-ровов архипелага. Но он недалеко от базы и невелик по сравнению со своими собратьями. Его съемка не представит особых трудно-стей, как полагают исследователи.
И действительно, на то, чтобы заполнить последнее белое пятно на карте Северной Земли, ушло всего несколько дней - с 1 по 8 июня.
И едва путешественники вернулись до-мой, поднялся сильнейший шторм. Но' дело было сделано, и какое дело! Родина и весь мир получили карту последнего крупного участка суши в Северном полушарии, до то-го почти неизвестного человеку. Без малого 37 тысяч квадратных километров - вот что такое Северная Земля. Для ее съемки прой-дено в общей сложности около 5 тысяч ки-лометров, определено 17 астрономических пунктов.
Василий Ходов отстучал рапорт об окон-чании экспедиции.
Вскоре Москва сообщила о предстоящем выходе из Архангельска двух кораблей: "Сибирякова", который отправлялся в сквозное плавание по Северному морскому пути, и "Русанова", которому предстояло снять ушаковскую четверку.
Николай Николаевич Урванцев в это время сантиметр за сантиметром нано-сил на лист ватмана последние линии об-ширного архипелага.
Геолог Николай Урванцев
Они были наслышаны друг 0 друге задолго до первой встречи. Об эпопее
освоения острова Врангеля знали все, при-частные к арктическим делам, и фамилия Ушакова была хорошо известна полярни-кам. А что касается Н. Н. Урванцева, то его полярный стаж исчислялся с 1919 года. За-кончив незадолго до того горное отделение Томского технологического института, он приступил к систематическим исследовани-ям низовий Енисея. Открыл месторождения медно-никелевых руд и ряд угольных.
В Норильске сохраняется небольшой де-ревянный дом, построенный почти 60 лет назад. Там жил геолог Урванцев - один из первооткрывателей Норильского рудного района. Его и сейчас называют "домом Ур-ванцева". С этого дома началось строитель-ство современного города Норильска.
В январе 1930 года геолог вернулся из очередной экспедиции, которая обследовала северо-запад Таймырского полуострова, со-ставила карту изученной части Таймыра, провела интересные геологические исследо-вания.
Вскоре после возвращения в Ленинград Николай Николаевич узнал о проекте обсле-дования Северной Земли, предложенном Ушаковым. Его очень интересовала эта зем-ля уже хотя бы потому, что она геологически являлась как бы продолжением Таймырско-го полуострова. Он думал через какое-то время заняться ее исследованием. Ну, а ес-ли туда уже готовится экспедиция, тем луч-ше: геолог Урванцев примет в ней участие.
Первая встреча Ушакова и Урванцева со-стоялась совершенно случайно, хотя, не будь ее, они все равно через несколько дней по-знакомились бы.
Встретились они в вагоне поезда Ленинград-Москва.
Соседом Ушакова по купе оказался не-разговорчивый человек 35-40 лет, среднего роста, худощавый, слегка сутуловатый, с толстыми линзами очков.
Георгий Алексеевич обратил внимание, как ловко и основательно устраивается на своем месте его случайный попутчик, как ак-куратно, в строгом порядке раскладывает он свои вещи. Да, подумалось Ушакову, этот молчаливый товарищ, по-видимому, часто путешествует и привык к походной жизни.
В конце концов они познакомились, разговорились, подивившись тому, как судьба све-ла их в одном купе. И всю ночь, пока поезд шел до столицы, проговорили о северозе-мельской экспедиции. Мысли их во многом совпадали. Во всяком случае, главные прин-ципы, на которых основывался план Ушакова, геолог полностью разделял. И когда ми-мо вагонных окон замелькали подмосковные поселки и настала пора собираться, Георгий Алексеевич сказал:
- Что ж, Николай Николаевич, продол-жим нашу совместную поездку до Северной Земли?
Урванцев утвердительно кивнул головой и протянул ему руку.
Вся прошлая жизнь подготовила Николая Николаевича Урванцева к этой экспедиции. Он обладал разносторонними и прочными знаниями, опытом многих походов по Запо-лярью. Он умел делать чуть ли не все, что требуется для жизни и работы в условиях Севера. Именно по его плану в Архангель-ске изготовили дом, в котором четверка жи-ла на острове Домашнем и который потом использовался многими сменами зимовщи-ков. Еще в студенческие годы Николай Ни-колаевич имел богатую практику топографо-геодезических съемок на изыскательских ра-ботах в Сибири. Главное, помимо геологиче-ской разведки, что предстояло сделать ему на Северной Земле,- это составление вместе с Георгием Алексеевичем точной карты ар-хипелага. И эта работа была выполнена превосходно благодаря их совместным уси-лиям. Особенно если принять во внимание примитивность оборудования, которым они располагали.
Поскольку Николай Николаевич отвечал за научную часть, на его попечении находил-ся весь научный инструментарий. Это обя-зывало его приспосабливать приборы и ин-струменты к специфическим условиям работы на морозе. Когда полярная ночь вынуж-дала прекращать полевые маршруты, Ур-ванцев преимущественно занимался обра-боткой материалов и нанесением на карту снятых частей архипелага. Работа кропот-ливая. Сначала необходимо вычислить аст-рономические пункты (это 6 тысяч различ-ных операций), затем вычислить и вычер-тить географическую сетку и нанести на нее все, что заснято. Кроме того, нужно было систематизировать геологические материа-лы и уложить должным образом коллекции в ящики. Требовали обработки и дневники. Чтобы создать хотя бы минимальные усло-вия для этой "кабинетной" работы - тиши-ну, некоторую изоляцию, Николай Николае-вич и взялся с помощью остальных товари-щей за переоборудование "магнитного па-вильона" в "кабинет для научных занятий^.
Усилий и изобретательности тут потребо-валось немало. Домик для магнитных на-блюдений строили в первую осень пребыва-ния на Северной Земле. Он стоял в 80 метрах от жилого дома, чтобы избежать помех, ко-торые оказывают железные детали и инст-рументы, радиоволны, электричество на маг-нитные измерения, и представлял собой кар-кас из деревянных брусков, обшитый фане-рой внутри и снаружи.
В начале октября 1931 года Урванцев ка-питально переоборудовал это примитивное сооружение: сделал обшивку из толя, на-стлал дощатый пол, изнутри стены и потолок утеплил толем и бумагой, обил вагонкой. По-явились полки, большой рабочий стол. Сов-местными усилиями пристроили к домику сени, чтобы дверь не заносило снегом.. "Обста-новка" комнаты дополнилась маленькой же-лезной печуркой с регулируемым пламенем. При магнитных наблюдениях ее уносили по-дальше от домика, но во время картографи-ческих и прочих работ она исправно несла свою службу, потребляя минимум топлива. Для тепла снаружи до самой крыши стены, обваловали снегом. И вот кабинет размером 1,9 на 1,9 метра готов!
Хорошо работается в этом домике без окон! Если в "кабинете" нельзя сделать и шагу, можно только встать и потянуться, то для разминки достаточно пространства за дверями. Иногда Урванцев выходит в ночь, чтобы пробежать несколько десятков мет-ров. Тогда за ним устремляются щенки и устраивают веселую кутерьму.
Впрочем, "кабинет для научных занятий" привлекает внимание и> не совсем безопас-> ных "прохожих". Однажды, закончив оче-редные наблюдения, Урванцев отворил дверь домика и, как обычно, не раздумывая, шаг-нул вперед. И нос к носу столкнулся с мед-ведем, стоявшим у самых дверей. Геолог молниеносно отскочил назад и захлопнул дверь. Что делать? Оружия с собой нет, да и быть не может, поскольку проводился сеанс магнитных наблюдений. Рядом шумит заж-женный примус. Николай Николаевич хва-тает его и настораживается. Если вломится в дверь, прикидывает он, суну в морду горя-щий примус - и в дом за винтовкой. Про--ходят минуты - все тихо. Осторожно при-открывает дверь и выглядывает: медведь уже отошел от домика на несколько шагов, повернувшись к двери спиной. Урванцев ста-вит примус, стараясь не шуметь, выскакива-ет за дверь, забегает за павильон и под его прикрытием стремглав бросается к жилищу.
В периоды между походами Николай Ни-колаевич не ограничивался только научной обработкой материалов в своем импровизи-рованном кабинете. Он читал своим товари-щам лекции на самые различные темы.
На исходе 1931 года зимовщики устроили праздничный новогодний вечер. Он открыл-ся сообщением Ушакова о плане весенних работ. План обсудили во всех деталях. Ак-тивное участие в организации вечера принял Урванцев.
Николай Николаевич рассказывает об этом вечере:
"После Ушакова выступил я с докладом на тему "Время в математике, истории и геологии", в котором коснулся, между про-чим, метода определения абсолютного гео-логического времени на основании распада радиоактивных минералов в горных пйро-дах. Это было для всех ново и произвело значительное впечатление. После докладов устроили ужин, сервированный общими си-лами, а на улице сожгли несколько ракет и магниевых факелов, чем крайне изумили щенков.
Такие вечеринки действуют очень благо-творно. Они вносят свежую струю в повсе-дневное однообразие жизни и в темное вре-мя способствуют общей спайке и взаимно-му по'ниманию".
Большая часть жизни Николая Николае-вича, полная нелегких испытаний, по существу, была посвящена поискам рудных сок-ровищ Таймыра, которые скрывал в своих недрах этот громадный суровый полуостров. Н. Н. Урванцев - один из главных развед-чиков его неисчислимых природных бо-гатств. Но он не только находил, но и ак-тивно участвовал в их освоении. Велика его роль в становлении Норильского горно-ме-таллургического комбината. Многие годы жизни он отдал этому делу - уже после Северной Земли.
Работая в Ленинграде в Институте гео-логии Арктики, Николай Николаевич чуть ли не каждое лето наведывался в Норильск, и не как турист, а как консультант, как на-ставник.
В 1961 году - это была отнюдь не послед-няя его поездка, а было ему уже 68 лет - Урванцев писал одному из своих корреспон-дентов:
"Летом я сделал хорошую поездку по маршруту: Красноярск - Игарка - Норильск- Хатанга - Диксон. Побывал во всех наших геологосъемочных партиях, ра-ботавших в районах Северной, Кур.ейки, Котуя и Нижней Таймыры. Усиленно про-пагандировал идею поисков газа и нефти в районе Норильска и Дудинки. С радо-стью узнал, что эти поиски стали реально-стью. Начали бурить в районе Пясинского озера и реки Рыбной".
Прощание с Северной Землей
28 июля из Архангельска выходит "Сибиряков", ночью 13 августа судно бросает якорь в 30 милях от Домашнего. Густой туман мешает капитану Воронину двигаться дальше в неизвестных ему водах. Весь экипаж с нетерпением ждет встречи с мужественной четверкой, и потому радио-рубка ледокола забита людьми до отказа. Шмидт и Воронин, научный состав экспеди-ции, журналисты - все, кто мог под лкЗбым предлогом оказаться здесь, находятся в эти минуты в радиорубке. По радио связь уста-новили давно, и сейчас дребезжащий репро-дуктор доносит голос Ушакова. Он сообща-ет данные о глубинах около острова, румб, по которому лежит станция.
Медленно, ощупью двигается ледокол к острову.- И вот спустя несколько часов ост-ровитяне начинают различать в рассеиваю-щемся тумане зыбкие очертания корабля.
Североземельцы, приодетые, на мотоботе подходят к "Сибирякову".
Ревет корабельный гудок, на мачтах по-являются флаги расцвечивания, спускается парадный трап. По нему поднимаются взволнованные и счастливые первожители Северной Земли. На них направлены кино-и фотоаппараты. Североземельцев поражает не столько, может быть, сама встреча, сколько несметное, на их взгляд, количество людей, толпившихся на палубе судна. Еще бы! Два года их мир ограничивался только ими. А здесь - десятки сибиря-ковцев, и каждый стремится обнять героев. В течение по крайней мере часа, как им ка-жется, они переходят из одних объятий в другие.
Кают-компания, естественно, намного просторнее радиорубки, но сейчас и она за-бита т.ак Ушаков и Урванцев выступают с неофи-циальным отчетом - коротко рассказывают о маршрутах и исследованиях, об основных итогах, добытых двухлетним нечеловече-ским трудом, о главном результате этого труда - карте архипелага.
Последние слова Ушакова встречены апло-дисментами. Карта Северной Земли необ-ходима уже здесь, на "Сибирякове". С ее по-мощью можно решить вопрос, каким путем пройти в море Лаптевых: то ли одним из проливов - Шокальского или Красной Ар-мии, то ли обойдя Северную Землю с севе-ра. Все взвесив, руководство экспедиции выбирает последний вариант - вокруг Се-верной Земли. С карты снимается копия. Труд Урванцева - Ушакова получает пер-вое практическое применение.
Ровно на сутки задержались сибиряков-цы у острова Домашнего. Многие из них, конечно, побывали на берегу, познакоми-лись с хозяйством островитян, не переста-вая, расспрашивали обо всем и поражались всему.
Задерживаться "Сибиряков" не мог, не имел права, нужно было спешить. Еще ни-кому не удавалось за одну навигацию прой-ти весь Северный морской путь. Снова Шмидт и Воронин, все, находящиеся на ко-рабле, прощаются с североземельцами, но теперь без той тревоги, что два года назад. Поручение Родины выполнено, люди здоро-вы, и скоро "Русанов" заберет четверку до-мой.
И действительно, не успела корма "Сиби-рякова" растаять в призрачном свете полярного дня, как вдали показался "Руса-нов".
На нем прибыла новая смена зимовщи-ков, которой предстояло нести эту нелегкую, но становившуюся уже обычной благодаря накопленному опыту вахту на полярной станции. Началась выгрузка имущества и запасов для зимовщиков, передача того, что сохранилось на Домашнем.
16 августа суровая земля останется по-зади. Жаль, трудно ее разглядеть - туман как моросящий дождик. Только красный флаг, поднятый два года назад, пламенеет несмотря ни на что! Хорошо еще видна ко-са, куда на прощальный гудок выбегают со-баки и с недоумением и тревогой смотрят на отходящее судно.
На Домашнем с новой сменой осталась большая часть собак. Немало добрых слов, согретых теплом и дружеской улыбкой, по-святил Ушаков этим верным друзьям и по-мощникам в своем дневнике. И на послед-них его страницах он снова обращается к ним:
"Все они, погибшие и оставшиеся в жи-вых, были нашими верными помощниками. Они делили с нами все тяготы и невзгоды. Часто на них падали не меньшие трудности, чем на нас самих, и во многом нашей побе-дой мы обязаны их выносливости.
7 тысяч километров пути в метелях, мо-розах, хаосе айсбергов, в неразберихе торо-шенных льдов, темноте полярной ночи, в ледяной воде и снежной каше, по гололеди-це, обнаженным камням, по сугробам рых-лого снега - вот общий итог всех наших маршрутов, походов по закладке продоволь-ственных складов и охотничьих поездок. Мы бы не проделали этот путь без помощи на-ших четвероногих".
На возвращение в Архангельск у "Руса-нова" ушло больше месяца: по пути иссле-довали пролив Шокальского - его глубины, возможности судоходства, в районе мыса Оловянного соорудили небольшой домик и оставили там запас продовольствия для бу-дущих исследовательских работ, а на мысе Челюскина построили новую полярную станцию.
Только 24 сентября "Русанов" вошел в Архангельск.
Здесь местной конторе Госторга зимов-щики сдали всю охотничью добычу и произ-вели полный расчет с кредиторами. Журав-лев остался со своей женой, пережившей тяжелую утрату. Урванцев и Ходов на не-сколько дней направились в Ленинград, а начальник экспедиции - в Москву.
Арктической комиссии были представле-ны отчеты и карта, а в Центральном Коми-тете партии заслушано сообщение Ушакова об итогах экспедиции.
24 октября 1932 года "Известия" опуб-ликовали карту Северной Земли и статью председателя правительственной Арктичес-кой комиссии С. С. Каменева "Подвиг Уша-кова". В ней говорилось:
"Белому пятну на месте Северной Земли в Северном Ледовитом океане предстояло оставаться незаполненным на очень долгие времена, если бы за обследование этой Зем-ли не взялись новые, пролетарские исследователи, не зараженные дореволюционны-ми открывательскими настроениями и вся-ческой ненужной "арктической романти-кой"...
Экспедиция т. Ушакова дала нам образцы, как должны быть организованы проник-новения в неизвестные арктические прост-ранства, дала пример, как надо ориентиро-ваться в этой обстановке неизвестности. Само собою разумеется, что в основу борь-бы с неизвестностью должны быть положе-ны исключительная отвага, решимость, на-пористость, выносливость и наука. Надо знать очень многое, начиная от езды на со-баках и кончая владением точнейшими инструментами геодезии, астрономии, гео-логии, надо знать много других дисцип-лин,- тогда пройдешь тысячи километров, тогда не заблудишься, тогда точно опреде-лишь свое местонахождение, тогда нане-сешь весь пройденный путь на карту, тогда определишь геологическое строение земной поверхности, которую исследуешь, и тогда по нескольку десятков дней будешь в состо-янии находиться в полной оторванности на многие сотни километров от стоянки, среди льдов и буйной арктической стихии.
...Было достаточно случаев, характери-зующих капризы, а порой и буйство аркти-ческой природы. Но человек - в данном случае участники экспедиции, а их было только четверо: тт. Ушаков, Урванцев, Хо-дов и Журавлев - оказался сильней, побе-дил, добился своего, и добился не с помо-щью удачного случая, а двухлетней борьбой и решимостью".
Здесь нельзя не сказать о той роли, кото-рую сыграл С. С. Каменев в организации Североземельской экспедиции. И не только ее - в подготовке и осуществлении того планомерного наступления на труднодоступ-ные районы Заполярья, которое стало раз-вертываться с начала тридцатых годов.
Главнокомандующий вооруженными си-лами республики с июля 1919 года по ап-рель 1924 года, Сергей Сергеевич в то вре-мя, о котором идет речь, был заместителем наркома по военным и морским делам и заместителем председателя Реввоенсовета СССР. Вскоре после событий, связанных с полетом У. Нобиле на дирижабле "Италия", в стране была образована правительствен-ная Арктическая комиссия. Возглавил ее С. С. Каменев. Практически комиссия эта руководила всеми делами, свершавшимися тогда в Заполярье и принимавшими год от года все больший размах. Впрочем, предоставим лучше слово Г. А. Ушакову, который после кончины С. С. Каменева в 1936 году от имени всех полярников стра-ны писал:
"Ведя огромную работу в Красной Ар-мии, С. С. Каменев уделял много внимания самым разнообразным областям жизни сво-ей родины. Он был не только активным уча-стником, но и руководителем целого ряда обществ, и везде, где он работал, всюду проявлялся его кипучий темперамент, боль-шой опыт и организаторский талант.
Очень ярко это сказалось в его активней участии в организации побед большевиков в Арктике...
Беспредельная вера в нового человека нашей эпохи, в большевика и большевист-ский коллектив и в нашу отечественную технику была чертой Сергея Сергеевича.
Когда в 1930 году мною был представлен проект экспедиции для исследования Се-верной Земли и нанесения ее на карту си-лами четырех человек, многие отнеслись к этому скептически, а некоторые называли этот проект просто авантюрой. Первыми, кто поверил в осуществимость проекта, бы-ли С. С. Каменев и О. Ю. Шмидт.
Только благодаря их активной поддержке и беспрерывному вниманию к маленькому коллективу Северная Земля была обследо-вана, и в 1932 году североземельцы могли представить председателю правительствен-ной Арктической комиссии т. Каменеву пер-вую карту Северной Земли".
18 декабря 1932 года газеты сообщили о том, что "Президиум ЦИК СССР поста-новил за исключительные заслуги в деле исследования Северной Земли наградить орденом Ленина начальника экспедиции на Северную Землю тов. Ушакова Г. А. и ин-женера-геолога тов. Урванцева Н. Н., а так-же орденом Трудового Красного Знамени - радиста тов. Ходова В. В. и охотника тов. Журавлева С. П.".
...Когда в послевоенные годы встал воп-рос о присуждении Ушакову ученой степени доктора географических наук, какой-то не очень сведущий человек спросил, а где же его диссертация, как с защитой? Академик В. А. Обручев ответил: - Его диссертация на всех картах мира.
"Географическим подвигом века" назвал Э. Т. Кренкель подвиг Североземельской экспедиции.
После возвращения с Северной Земли Ушаков стал ближайшим помощником О. Ю. Шмидта, его заместителем по Глав-ному управлению Северного морского пути.